Первая космическая традиция В 5.45 полностью облаченные Гагарин и Титов сели в бело-голубой автобус “ЛАЗ-695Б”. Их сопровождали врачи, Николай Каманин и члены отряда космонавтов: Валерий Быковский, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев и Павел Попович. По дороге Юрий Гагарин попросил остановиться, вышел на бетонку, расстегнул скафандр и помочился на заднее колесо автобуса. Так он заложил одну из первых космических традиций, позаимствовав ее у авиаторов Великой Отечественной войны, которые справляли малую нужду перед посадкой в самолет.
В 6.06 космонавты и сопровождающие прибыли на старт.
7.30
Сергей Королев:
— “Кедр”, я “Заря-1”, “Кедр”, я “Заря-1”. Понял вас отлично, данные ваши все принял, подтверждаю их. Готовность к старту принял. У нас все идет нормально. Браво!
Наступила небольшая пауза. Юрий Гагарин начал тихонько напевать песню “Перекресток” (слова В.Орлова, музыка Э.Колмановского), которую в те годы исполнял популярный певец Марк Бернес:
По весне в вышине
Занимаются ранние звезды.
Я иду в тишине
На знакомый мой перекресток…
7.34
Следующим телефонную трубку получил Павел Попович (член отряда космонавтов. — В.К.):
— Юра, как дела?
Юрий Гагарин:
— Как учили.
Этот его ответ стал уже стандартным, а потому вызвал оживление и смех.
Павел Попович:
— Ну, добро, добро, давай. Ты понял, кто с тобой говорит?
Юрий Гагарин:
— Понял. Ландыш.
Опять раздался смех. Дело в том, что Поповича в отряде космонавтов прозвали Ландышем, за то что он придумал к популярной песне “Ландыши” (слова О.Фадеева, музыка О.Фельцмана) дополнительный и не совсем приличный куплет. Он звучал так:
Ты сегодня мне принес
Не букет из алых роз,
А бутылочку “Столичную”.
Заберемся в камыши,
Надеремся от души.
И зачем нам эти ландыши?
Разумеется, Гагарин прекрасно помнил этот дополнительный куплет.
Посадка Впоследствии Юрий Гагарин сравнил это состояние с “кордебалетом” — корабль вращался вокруг своих осей со скоростью 30° в секунду. Все кружилось: в иллюминаторы были видны то Африка, то горизонт, то небо. Космонавт только успевал закрываться от слепящего Солнца. Однако сохранил самообладание и не стал опускать шторки, с интересом наблюдая, что будет дальше. Он ждал разделения, но оно не наступало — ведь не прошла “главная команда”. Приборы на доске “обезумели”. Сначала все окошки ПКРС погасли, подвижный индекс встал на ноль. Потом начали мигать окошки команд: третьей, второй, первой. Когда через две минуты после начала “кордебалета” разделения не произошло, Гагарин понял, что ситуация уникальна, но не мог оценить, насколько велика опасность подобного развития событий. Он догадывался, что перелет расчетного места посадки неизбежен, как в случае с собаками, но, прикинув “на пальцах”, решил, что сядет на территории СССР. Поэтому передал на Землю ключом код “ВН” — “Все нормально”.
Через десять минут после начала работы тормозной установки отсеки корабля все-таки разделились. Произошло это над Средиземным морем, на высоте 130 км — по резервной схеме от термодатчиков. При разделении Гагарин услышал хлопок, затем почувствовал толчок. На ПКРС погасли все окошки, осветилась только одна надпись: “Приготовиться к катапультированию”. Юрий Алексеевич закрыл шторку “Взора” и принял соответствующую позу.
По мере движения в атмосфере беспорядочное вращение корабля стало замедляться, а перегрузки — плавно нарастать. Спускаемый аппарат окутала плазма. В первую очередь сгорела фольга, которой покрывали теплоизоляцию после завершения работ в МИКе. Оплавились антенны. Затем загорелась теплоизоляция из асбестовой ткани, пропитанной бакелитовой смолой. Кабина озарилась ярко-багровым светом, который проникал даже сквозь опущенные шторки иллюминаторов. Гагарин услышал потрескивание — он не знал, откуда идет этот звук, но предположил, что такими эффектами сопровождается тепловое расширение оболочки аппарата. Температура в кабине медленно поднималась. В воздухе ощущался легкий запах гари.
Потом о мелких неприятностях пришлось забыть, потому что перегрузки возросли до 10 g, и в глазах у космонавта “посерело”. Продолжалось это несколько секунд, после чего перегрузки начали плавно и быстро спадать. Катапультирование прошло на высоте 7 км. Вылетев из шара спускаемого аппарата, Юрий Гагарин сразу увидел большую реку и подумал, что это Волга. Снижаясь, он начал узнавать места: похоже, повезло приземлиться рядом с Энгельсом — то есть там, где слушатели-космонавты проходили парашютную подготовку.
В советской литературе много лет утверждалось, что Юрий Гагарин и “Восток” приземлились в заданном районе Советского Союза. Эта информация далека от действительности. Первоначальное место посадки корабля определили в районе Куйбышева (Самары) — вот почему многие, прощаясь с Гагариным на стартовой площадке, говорили: “До встречи в Куйбышеве”. Там же собирались его искать и поисково-спасательные службы. Однако, получив первые параметры орбиты, внесенные в сообщения ТАСС, баллистики рассчитали новое место посадки — 110 км южнее Сталинграда (Волгограда). Туда и собирались вылететь с аэродрома “Тюра-Там” члены Госкомиссии, врачи и конструкторы. Но баллистики не учли, что для совпадения реальной траектории с расчетной необходимо подкорректировать работу программно-временного устройства на борту корабля. Так и получилось, что в Саратовской области никто Юрия Гагарина не ждал и не искал. Поэтому в первую очередь после приземления космонавт отправился искать людей и средства связи, чтобы сообщить руководству о своем местонахождении.
Первыми увидели Гагарина на Земле жена лесника Анна Акимовна Тахтарова с внучкой Ритой. Старушка и девочка испугались при виде человека в странном костюме, но космонавт сразу поднял руки и закричал:
— Свой, свой, советский!
http://intresting.com.ua/blog/intresting_people/21.html
